В докладе речь пойдет о двух спектаклях - взятых как примеры радикально разнящихся подходов к осмыслению важнейшей, остро актуальной темы национального единства и возможности сосуществования русского народа и народов разных национальностей, проживающих в России.
Весьма радикальна позиция режиссера Елизаветы Бондарь, заявившей в своем спектакле «Озор» по мотивам рассказа «Озорник» Мамина-Сибиряка в интерпретации Е. Августеняка Мирнинского театра р. Саха о социальных проблемах национальных меньшинств и этических травмах генотипа россиян. Здесь в утрированно-стилизованной, почти лубочной форме показана картина присвоения за водку чужих земель, исконно национальных земель, русским, скаредным, блудливым, похотливым, людом. С тем, чтобы во второй части сценического действа зрители в себе посредством художественного приема осознали в себе наследство прошлого: вожделение, похоть и тягу к насилию как исконное свойство россиян.
Спектакль «Озор», создан в театре г. Мирный республики САХА. Он возник из двух источников — инсценировки рассказа Мамина-Сибиряка и лабораторной работы по тексту с жителями Мирного. «Озорник» Мамина-Сибиряка (1896) — история неудалого сибирского мужичка, шалого бобыля Спирьки, который полюбил замужнюю соседку, не зная самого слова «любовь», и стал причиной конфликтов в чужой семье, а затем и сам погиб от побоев. Постановка Елизаветы Бондарь по текстовой версии Екатерины Августеняк говорит о принципиальном конфликте между свободой и законом.
Во второй части «сбросив маски, артисты ошеломительно меняются. Встав в шахматном порядке, они, чуть покачиваясь (как переселенцы на повозке), постепенно выходят из мира Мамина-Сибиряка к современности — через проклятые, безответные вопросы: "Где мой воздух? Где моя воля? Где мои права?.. Кто таков теперь? Где моя душа? Кто я?"» Затем артисты произносят слова мирнинцев, собранные драматургом в лабораторном процессе: противоречивые, разные, живые. Текст Мамина-Сибиряка преломлен через современность городка. Из калейдоскопа реплик становится понятно, что главные конфликты рассказа — сила против свободы, мужчины против женщин, любовь против порядка, местные против приезжих — в спектакле Е. Бондарь обретают публицистическое звучание . Становится очевидным замысел режиссера: обнаружить в рассказе в колонизаторскую подоплеку: действие происходит на землях башкир, которые даже не появляются на страницах и ощущаются как дикие аборигены. На обсуждении премьерного спектакля зрительница сказала, что увидела в этой истории общее с захватом русскими якутских земель.
В морозном Мирном, выстроенном в советские времена у алмазного карьера, в котором, по ощущениям режиссера, якобы чувствуется ностальгия по сильной руке, стабильному и понятному миру (памятник Сталину здесь, от ветеранов и благодарных потомков, воздвигли в 2005 г.) Елизавета Бондарь создала спектакль, якобы отстаивающий право якутского народа на свою самобытность, его противостояние имперским колонизаторским устремлениям, а по сути сеющем национальную вражду и отчуждение русского народа он национальных меньшинств, в частности, от якут.
Совсем иначе осмысляет эту проблему Сойжин Жамбалова в своем спектакле «Полет. Бильчирская история», созданном в Бурятском академическом театре драмы им. Хоца Намсараева по произведению Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Обратившись к написанной в 1976 г. повести, режиссер Сойжин Жамбалова вместе с художественным руководителем театра Саяном Жамбаловым, ставшим автором идеи и сценария, вступили в диалог с литературным первоисточником. Их спектакль полон неожиданных аллюзий — социальных, исторических, даже мифологических. Пусть имена героев, названия селений иные, чем у Распутина, трагедия все та же: затопление, заставившее множество людей, покинув земли предков, на веки вечные расстаться с Малой Родиной — «тоонто нютаг». Хотя не все селения полностью затопили, некоторые лишь немного попали под воду, список пострадавших мест впечатляет: Старый Бильчир, Нижний Наймут, Верхний Найсут, Гэртуй, Дума, Хубиру, Авит, Матоган и Тоболхон. Сооружение громады Братской ГЭС манило сибиряков, казалось, очевидными благами цивилизации. Какова же цена последующих обретений? Вопрос, поставленный спектаклем, философский. Навевает размышления о подоплеке социальных преобразований, предпринимаемых во имя счастья новой жизни. Сегодня он сродни проблеме глобализма, мультикультурности да и всё разрастающейся, обретшей планетарные масштабы теме трансгуманизма тоже.
История переселения ушедшего под воду Старого Бильчира стала канвой, собравшей в целое картины жизни бурятского народа: сменившая прежние названия поселков коллективизация (Нацмен стал Новостроем, чуть позже — Маленковым), репрессии 1930-х, Великая война и голод. И все же было не только горе, но и радость от подаренной бурятской девочке возможности учиться мастерству балета в северной столице, от благодарности, что источает завещание старой женщины с подробным описанием нажитого — стола, этажерки, зеркала и прочего. Текст завещания звучит наказом. Чтобы мы, как люди Старого Бильчира, не бросили в беде соседей, чтобы, как они, были готовы прийти на помощь, выхаживать больного человека, прожившего жизнь, полную лишений и невзгод. Тогда ведь люди «закалялись, как железо. Нынешняя молодежь не вынесла бы /…/ голод и холод».
Полотно спектакля прошито суровой нитью воспоминаний. Звучит рассказ о том, как многодетная бурятская семья попала под каток репрессий лишь потому, что ночью заколола теленка, стремясь накормить двенадцать ребятишек. А их соседи, сами голодая, отдали для фронта, для Победы пятикилограммового шотландского петуха. Потом всем миром поднимали целину. Жизненную силу, по мысли режиссера Сойжин Жамбаловой, народ черпает из собственной истории, неповторимой, самобытной и все же неотрывной от России — страны, с которой буряты разделили многотрудную судьбу и пережили одни мытарства.