Шахматная партия как способ формирования игрового дискурса в творчестве В. В. Набокова
Алина Мирославовна Шевкопляс
Докладчик
студент 4 курса
Донецкий национальный университет
Донецкий национальный университет
Ключевые слова, аннотация
В докладе рассматривается семантическое поле игры в контексте игрового дискурса (на материале творчества В. В. Набокова). Шахматная партия интерпретируется как коммуникативный процесс, реализованный при помощи специальной лексики, включения интертекста и синестетической метафоры.
Тезисы
Основой для игрового дискурса, его лексико-стилистическим наполнением в творчестве В. В. Набокова является актуализация семантического поля игры. Феномен игры в лингвистическом аспекте анализируется нами на примере шахматной партии, организующей художественный мир романов Набокова.
Шахматная терминология (атака, шах, мат, эндшпиль, ход, комбинация), включенная в произведение «Защита Лужина», способствует интерпретации романа как длящейся во времени и пространстве шахматной партии. Ее вербальная репрезентация подразумевает включение коммуникативных пар «автор — герой» (гроссмейстер Лужин, как сказано в черновиках В. В. Набокова) и «автор — читатель». Само название текста отсылает к именным шахматным терминам: защита Алехина, защита Бенони, защита Грюнфельда, защита Нимцовича, защита Филидора (наблюдение Н. Бобыревой).
Описание игры строится как диалогическое общение, апеллирующее к литературному багажу читателя. В романе «Приглашение на казнь» описание шахматной партии — это несомненная аллюзия к игре в шашки Чичикова и Ноздрёва. Набоков «переиначивает» эпизод из «Мёртвых душ»:
Вздор, никакого мата нет. Вы, по-моему, тут что-то, извините, смошенничали, вот это стояло тут или тут, а не тут, я абсолютно уверен. Ну, поставьте, поставьте...
Он как бы нечаянно сбил несколько фигур и, не удержавшись, со стоном, смешал остальные. Цинциннат сидел, облокотясь на одну руку; задумчиво копал коня, который в области шеи был, казалось, не прочь вернуться в ту хлебную стихию, откуда вышел.
В описании шахматной партии используется синестетическая метафора. Игра в шахматы репрезентируется через тактильные, слуховые, визуальные ощущения. Так, в «Защите Лужина» читаем: …Аллея была вся пятнистая от солнца, и эти пятна принимали, если прищуриться, вид ровных, светлых и темных, квадратов. Под скамейкой тень распласталась резкой решеткой. Каменные столбы с урнами, стоявшие на четырех углах садовой площадки, угрожали друг другу по диагонали.
Итак, в творчестве Набокова формируется особый тип дискурса — игровой. Он связан с моделью шахматной партии как процесса, реализованного при помощи художественного языка. Очевидно, что игровой дискурс в романах писателя апеллирует и к другим видам игры: например, игре в карты («Король, дама, валет»), игре в слова («Дар»), что может стать предметом последующих исследований.
Шахматная терминология (атака, шах, мат, эндшпиль, ход, комбинация), включенная в произведение «Защита Лужина», способствует интерпретации романа как длящейся во времени и пространстве шахматной партии. Ее вербальная репрезентация подразумевает включение коммуникативных пар «автор — герой» (гроссмейстер Лужин, как сказано в черновиках В. В. Набокова) и «автор — читатель». Само название текста отсылает к именным шахматным терминам: защита Алехина, защита Бенони, защита Грюнфельда, защита Нимцовича, защита Филидора (наблюдение Н. Бобыревой).
Описание игры строится как диалогическое общение, апеллирующее к литературному багажу читателя. В романе «Приглашение на казнь» описание шахматной партии — это несомненная аллюзия к игре в шашки Чичикова и Ноздрёва. Набоков «переиначивает» эпизод из «Мёртвых душ»:
Вздор, никакого мата нет. Вы, по-моему, тут что-то, извините, смошенничали, вот это стояло тут или тут, а не тут, я абсолютно уверен. Ну, поставьте, поставьте...
Он как бы нечаянно сбил несколько фигур и, не удержавшись, со стоном, смешал остальные. Цинциннат сидел, облокотясь на одну руку; задумчиво копал коня, который в области шеи был, казалось, не прочь вернуться в ту хлебную стихию, откуда вышел.
В описании шахматной партии используется синестетическая метафора. Игра в шахматы репрезентируется через тактильные, слуховые, визуальные ощущения. Так, в «Защите Лужина» читаем: …Аллея была вся пятнистая от солнца, и эти пятна принимали, если прищуриться, вид ровных, светлых и темных, квадратов. Под скамейкой тень распласталась резкой решеткой. Каменные столбы с урнами, стоявшие на четырех углах садовой площадки, угрожали друг другу по диагонали.
Итак, в творчестве Набокова формируется особый тип дискурса — игровой. Он связан с моделью шахматной партии как процесса, реализованного при помощи художественного языка. Очевидно, что игровой дискурс в романах писателя апеллирует и к другим видам игры: например, игре в карты («Король, дама, валет»), игре в слова («Дар»), что может стать предметом последующих исследований.