Женщина-дитя и женщина-личность: «Кукольный дом» Х. Ибсена в свете идей С. Киркегора
Андрей Алексеевич Юрьев
Докладчик
профессор
Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства
Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства
190
2016-03-14
17:15 -
17:30
Ключевые слова, аннотация
Подробный
анализ действия «Кукольного дома» Х. Ибсена позволяет утверждать, что в основе замысла драматурга лежит творчески переосмысленная им киркегоровская
концепция личности — наряду с известным учением датского мыслителя о «стадиях
жизненного пути». Образ Норы претерпевает по ходу действия сложнейшую эволюцию:
героиня стремительно взрослеет, превращаясь из женщины-ребенка в женщину-личность.
В контексте европейской литературы XIX века ибсеновские принципы построения женского образа стали
новаторскими и позволили придать образу героини общечеловеческий масштаб.
Тезисы
«Кукольный
дом» Х. Ибсена часто рассматривается как одно из центральных произведений европейской
литературы на тему женской эмансипации. Между тем феминистскую трактовку пьесы решительно
отвергал сам драматург, утверждавший, что он не собирался писать пьесу о
женских правах, а только о людях. Но к словам Ибсена и сегодня далеко не
всегда прислушиваются и считают, что в «Кукольном доме» автор принес психологическое
правдоподобие в жертву актуальной тенденциозности.
Столкнувшись с совершенно новыми принципами построения женского образа, современники драматурга не замечали, что образ Норы претерпевает по ходу действия сложнейшую эволюцию и развязка является в полной мере психологически обусловленной. Героиня не преображается внезапно и не сбрасывает «маску», но стремительно взрослеет, превращаясь в личность, встающую в финале на путь самоопределения. «Нора, это большое перезрелое дитя, должна выйти в мир, чтобы обрести себя», — это беглое замечание, сделанное Ибсеном в одном из писем, точно выражает суть происходящего.
Подробный анализ действия «Кукольного дома», названного в авторских заметках к пьесе «современной трагедией», позволяет утверждать, что в основе всего ибсеновского замысла лежит творчески переосмысленная драматургом киркегоровская концепция личности — вместе с известным учением датского мыслителя о «стадиях жизненного пути». В первом действии Нора-«ребенок» служит идеальным художественным воплощением киркегоровского «непосредственного эстетизма», главный принцип которого героиня Ибсена прямо выражает своим радостным восклицанием в разговоре с Кристиной: «Ах, право, как чудесно жить и чувствовать себя счастливой!». Силой, инициирующей становление Норы, ее движение от детской невинности к личностной трагической свободе, является усиливающийся страх, имеющий разительное сходство со страхом киркегоровского Адама. Нора испытывает сильнейший страх перед испытанием, без которого ее полное человеческое развитие не может свершиться. Это испытание — реальная возможность самоубийства как необходимой жертвы, порождающая страх героини Ибсена перед смертью, тот страх перед ужасным и в то же время притягательным «ничто», без которого было бы невозможным, по Киркегору, полное человеческое развитие Адама. Кульминационным моментом в развитии «внутреннего действия» драмы, доводящим экзистенциальный страх до высшего напряжения и затем его как бы «снимающим», становится тарантелла Норы в конце второго акта, насыщенная скрытой религиозно-мистической символикой и образующая яркий художественный аналог киркегоровского иррационального «прыжка» («Springet»).
В таком свете финальная сцена третьего акта предстает как катарсический исход, а образ героини обретает общечеловеческий масштаб, никак не сводимый к гендерным характеристикам.
Столкнувшись с совершенно новыми принципами построения женского образа, современники драматурга не замечали, что образ Норы претерпевает по ходу действия сложнейшую эволюцию и развязка является в полной мере психологически обусловленной. Героиня не преображается внезапно и не сбрасывает «маску», но стремительно взрослеет, превращаясь в личность, встающую в финале на путь самоопределения. «Нора, это большое перезрелое дитя, должна выйти в мир, чтобы обрести себя», — это беглое замечание, сделанное Ибсеном в одном из писем, точно выражает суть происходящего.
Подробный анализ действия «Кукольного дома», названного в авторских заметках к пьесе «современной трагедией», позволяет утверждать, что в основе всего ибсеновского замысла лежит творчески переосмысленная драматургом киркегоровская концепция личности — вместе с известным учением датского мыслителя о «стадиях жизненного пути». В первом действии Нора-«ребенок» служит идеальным художественным воплощением киркегоровского «непосредственного эстетизма», главный принцип которого героиня Ибсена прямо выражает своим радостным восклицанием в разговоре с Кристиной: «Ах, право, как чудесно жить и чувствовать себя счастливой!». Силой, инициирующей становление Норы, ее движение от детской невинности к личностной трагической свободе, является усиливающийся страх, имеющий разительное сходство со страхом киркегоровского Адама. Нора испытывает сильнейший страх перед испытанием, без которого ее полное человеческое развитие не может свершиться. Это испытание — реальная возможность самоубийства как необходимой жертвы, порождающая страх героини Ибсена перед смертью, тот страх перед ужасным и в то же время притягательным «ничто», без которого было бы невозможным, по Киркегору, полное человеческое развитие Адама. Кульминационным моментом в развитии «внутреннего действия» драмы, доводящим экзистенциальный страх до высшего напряжения и затем его как бы «снимающим», становится тарантелла Норы в конце второго акта, насыщенная скрытой религиозно-мистической символикой и образующая яркий художественный аналог киркегоровского иррационального «прыжка» («Springet»).
В таком свете финальная сцена третьего акта предстает как катарсический исход, а образ героини обретает общечеловеческий масштаб, никак не сводимый к гендерным характеристикам.