XLIV Международная филологическая научная конференция

О степени устойчивости экстенциальных лексических единиц в системе говора

Любовь Петровна Михайлова
Докладчик
профессор
Петрозаводский государственный университет

164
2015-03-14
11:30 - 11:45

Ключевые слова, аннотация

В докладе Л. П. Михайловой проведена классификация слов, модифицированных под влиянием неродственной в структурном отношении системы. Обращается внимание на разную степень устойчивости в зависимости от близости или отдаленности фонетического облика корневых морфем сопоставляемых слов. Приводятся конкретные примеры: единицы типа аблыкаться, балыкаться, семантически, географически совпадающие с исходным блыкаться, сохраняющие начальный звук корня, менее устойчивы в лексической системе говора, чем те, которые существенно изменили начало корня (типа рулный — грудный).

Тезисы

Понятие экстенциальной лексической единицы (ЭЛЕ), первоначально возникшей как результат      модификации слова под влиянием неродственной структурно- языковой системы, связано с понятиями вариант слова, прежде всего фонетический, и слово как исходная самостоятельная единица. В лексикографической практике экстенциальные единицы принято представлять по-разному. Во-первых, ЭЛЕ могут подаваться в одной словарной статье в качестве фонетических вариантов к основному слову, ср.: блыкáться ‘ходить без дела, слоняться’ в разных псковских говорах и варианты аблыкáться Гд., Печ,. балыкáться Гд., Ляд., Пушк. (ПОС 2: 48), с протезой и эпентезой в начальном слоге; единицы, отражающие мену б ~ в: лы́винка Кад., Шексн. Волог. и лы́бинка  Кад. Волог. – ‘участок покоса на низком болотистом месте’, но лы́винка ‘небольшая лужа, лужица’ Карг. Арх. не имеет варианта (СРГК 3: 162). О мене разных звуков, не обусловленной внутриязыковыми процессами, см. в работе [Михайлова Л.П. Словарь экстенциальных лексических единиц в русских говорах. – Петрозаводск: Изд-во КГПА; М: ООО»Вариант»,2013: 8-9]. Во-вторых,  ЭЛЕ описываются в отдельной словарной статье в качестве лексем, не имеющих видоизменений фонетического характера, не соотносимых, на первый взгляд, с этимологически родственными и семантически близкими лексемами: ряна ‘открытое место на болоте’ Кирил. Волог. (СРГК 5: 612), карнýть ‘резко сдвинуть что-н., откуда-н.’ Тихв. Ленингр. (СРГК 2: 329), лýда ‘ослепительная белизна снега при солнечном свете’ Кем., Онеж., Арх. (СРНГ 17: 177), бытéть ‛становиться упитанным, полнеть’ Холм. Новг. (НОС 1: 104). Некоторые лексические единицы из разряда экстенциальных могут быть приняты за лексико-семантические диалектизмы: ладόшка ‘гриб (подольховник?)’ Волос. Ленингр. (СРГК 3: 90), котéльник ‛полотенце’ Урж. Вят. (ОСВГ 5: 107), рýдный ‘урожайный’ Белом. Карел. (СРГК 5: 576). Особую группу составляют словообразовательные диалектизмы, в которых отражается мена звуков в корневой морфеме: загулúжица ‘глухое, отдаленное от культурного центра место, захолустье (?)’ Остр. Пск. (ПОС 11: 162), ср. закулúжина ‛отдаленный участок (край) болота’ Ок. Новг. (НОС 3: 38); бýгалище ‛пугало, чучело для отпугивания птиц от огорода’ Кон. Арх. (АОС 2: 156). Одни из указанных единиц воспринимаются как фонетически более близкие (блыкáться > аблыкáться, балыкáться), при одинаковой или близкой семантике и  географии, в пределах одной лексической микросистемы, видимо , могут свободно заменяться исходным словом. Такого рода варианты , как правило, сохраняют первый звук корня неизменным. Другие – при существенном изменении начала корневой морфемы – фонетически отдалены от исходной единицы, ср. вышеприведенные слова с исходными: карнýть и крянýть ‘своротить, сдвинуть, переместить что-л. тяжелое’ Вят., Яросл., Волхов. Ленингр., Новг., Твер., Олон., Зап.-Брян., Черепов., Прионеж. (СРНГ 15: 368); лýда и глудь ‘что-н. гладкое, лоснящееся’. глудéть ‘лосниться’ Гд. Пск. (ПОС 6: 187), ряна и гря́на ‘возвышенное место на болоте, кочка’ Медв., Белом., Кем. Карел., Карг. Арх., Волх. Ленингр. (СРГК 1: 408); бытéть и  выть ‛сила, крепость’ Новг. Новг., Онеж. Арх., Алт. (СРНГ 6: 45); ладόшка и гладóшка ‘пластинчатый гриб, предназначенный для соления’ Чуд., Люб. Новг. (СРГК 1: 334); рýдный и грýдный ‘богатый урожаем, урожайный’ Челяб., ‘многочисленный, имеющийся в большом количестве’ Беломор., Верхне-Тавд. Свердл., Колым. Якут. (СРНГ 7: 163); котéльник и рукотéльник ‘то же’ Крестец. Новг., Волог., Яросл., Свердл., Башк. АССР, Вост.-Казах., Новосиб., Кемер., Том., Забайкалье, Бурят. АССР (СРНГ 35: 266). При ограниченной  географии бытования единицы второго рода (типа рýдный и грýдный), в при отсутствии исходного слова, имеют высокую степень устойчивости в системе.