1. Эловая форма (ЛФ) и настоящее историческое (НИ) семантически противопоставлены и взаимодействуют в поздних текстах. Показательна роль НИ в «Повести об Азовском осадном сидении Донских казаков» и в «Повести о прихождении Стефана Батория под Псков», где НИ регулярно используется в пересказе, в контексте, характерном прежде для ЛФ. В «Повести об осадном сидении» НИ, второе по частоте после ЛФ время, также используется в самые экспрессивные моменты, при рассказе очевидцев. Аорист остается в стилистически возвышенных контекстах.
2. Одной из причин вытеснения ЛФ всех остальных форм прошедшего времени могла быть яркая семантика прямой эвиденциальности.
3. Авторское начало разрушает прежнюю систему жанров, требует формального выражения в тексте. Лучшим средством оказывается ЛФ, форма личного восприятия действия очевидцем. Это вызывает противоречие в грамматической системе: ЛФ экспрессивно противопоставлялось аористу, а оказавшись единственной формой прошедшего времени, перестаёт быть членом оппозиций, теряет маркированность.
4. В поздних текстах, например в церковных проповедях, возникает ситуация, противоположная прежней экспрессивной маркированности ЛФ. В поздних речах Феофана Прокоповича преобладают эловые формы, а аористы употребляются в патетичных фрагментах, в финале. То же наблюдается и в другом жанре: в «Повести об Азовском осадном сидении» аорист также превращается в редкую форму, нужную только для экспрессивного выделения высказывания.
5. Экспрессивность и эвиденциальное значение привели ЛФ к господству в системе прошедших времен, но утратили значимость, лишившись оппозиций. Это, вероятно, одна из причин потери ЛФ семантики эвиденциальности. Новое авторское сознание, однако, требовало и экспрессивной формы прошедшего времени, поэтому роль эвиденциального прошедшего, вытеснив утратившую эту способность ЛФ, приобретает НИ.
6. На практическом материале можно сделать выводы о соотношении ЛФ и НИ как двух живых форм в поздних повествовательных нецерковных текстах.